— Трей, если ты думаешь, что между мной и Нейтом что-то есть, то ты ошибаешься. — Она подошла ближе, схватив меня за руку. — Я люблю тебя. Он знает, что я с тобой, черт возьми, весь мир знает, что я с тобой. Ты отец моего ребенка. Мы находимся в центре внимания двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, и, возможно, все это достает тебя.

— Но… я видел фото. Он держал руку на твоем лице…

Моника вздохнула.

— Единственный раз это произошло, когда я расплакалась на работе. Нейт меня успокоил. В этом не было никакого сексуального подтекста. СМИ пытаются исказить все о нашей жизни из-за выборов. Но ты меня знаешь, Трей. Знаешь, что я бы никогда не сделала ничего, что могло бы испортить наши отношения. Нашу семью.

Я вздохнул, когда ее слова дошли до меня. Видимо, наконец-то я понял. После двадцати двух лет президентские выборы стали финалом. Тем, что сломало бы меня.

— Извини, — прошептал я. — Я так виноват.

— Я не та, перед кем надо извиняться, — сказала она.

Я посмотрел мимо нее на Нейта, стоящего позади и державшегося за челюсть.

— Послушай, Нейт, я…

Он махнул рукой.

— Не беспокойся об этом. Если бы я был в таком же стрессе, как вы двое, я бы, наверное, сделал то же самое. Черт, я был удивлен, что ты не ударил меня после того, как я пригласил Монику.

— Прошу прощения? — спросил я, поднимая бровь.

Моника покачала головой и закатила глаза.

— Серьезно, это не лучшее время, чтобы вспоминать это, Нейт.

Он пожал плечами.

— Эй, я не знал, что вы двое были вместе или что ты беременна, но сейчас, когда я знаю, я бы никогда не предложил этого. Вы отличная пара, и, возможно, вам следует немного отдохнуть от СМИ.

Я глубоко вдохнул через нос.

— Не думаю, что это когда-нибудь случится.

Моника выглядела разочарованной.

— И я нет…

Глава 16

Моника

Я была в ярости. Мне потребовались все силы, чтобы не наброситься на Трея во время поездки на такси домой. После его небольшого представления с Нейтом нас попросили покинуть отель. Я не знала, буду ли я еще там работать или какого черта собираюсь вообще делать.

Во мне играли гормоны. Усталость. Голод. И я собиралась выпустить все это на Трея.

Как только мы вошли в дом, он повернулся ко мне с серьезными глазами.

— Слушай, Моника…

Я подняла руку.

— Я не хочу слышать твои оправдания. Что с тобой происходит? Ты не тот парень, в которого я влюбилась.

Он покачал головой.

— Ты не жаловалась той ночью на «Barn Dance» (прим. — Праздник с танцами, чаще всего проводится в амбаре).

— Это была другая ситуация, и ты это знаешь. — Я прищурилась. Единственный раз, когда я видела Трея в таком состоянии, был тогда, когда парень пытался воспользоваться мной на танцах в амбаре, организованных братством. Это был первый и последний раз, когда мы посещали «Barn Dance».

Трей всегда был собранным. Джентльмен. Это был именно тот парень, который мне был нужен, особенно когда я чувствовала, как разваливается мой мир. Мое тело предало меня, я сходила с ума, и теперь, когда мне нужна была стабильность, он сходил с ума так же, как и я.

Трей вздохнул.

— Мон, извини. Я не знаю, что на меня нашло. Возможно, ревность? Я никогда не думал, что ты бросишь меня, но увидел тебя с ним… Как он смотрел на тебя не только на фото, но и когда я приехал. Ты правда ему нравишься.

Я улыбнулась, хотя это было не так уж смешно.

— И ты думаешь, я в него влюблена?

Он пожал плечами, глядя на свои ноги. Это был не тот Трей, к которому я привыкла. Я редко видела его уязвимость. Он всегда был словно кремень. Тем, кто не позволял ничему и никому добраться до него.

Я сделала несколько шагов ближе к нему, сокращая пространство между нами. Я медленно подняла его подбородок, пока его глаза не встретились с моими. Они были того же красивого зеленого оттенка, на который я обратила внимание в первый день нашего знакомства.

— Трей, я влюблена в тебя. Еще с того момента, как впервые увидела. Ты отец моего ребенка. Мой будущий муж. Мое все. Я люблю всех нас.

Я положила его руку себе на живот, и как только сделала это, то почувствовала легкое дрожание внутри. Как бабочки.

Я слегка рассмеялась, снова почувствовав это, но на этот раз немного сильнее.

— Ты это почувствовал? — прошептала я.

— Что почувствовал?

Пока он говорил, крошечный трепет в моем животе начался снова.

— Я думаю, что ребенок толкается. — Я не смогла сдержать слез. Он раньше не толкался. — Продолжай говорить. Мне кажется, ему нравится твой голос.

Трей смотрел на меня мгновение, прежде чем перевел взгляд на мой живот. Он опустился передо мной на колени, положил руку на живот и придвинулся лицом так, что теперь находился в дюйме от пупка.

— Тебе нравится слышать, как я говорю? Ты будешь наслаждаться моим голосом до конца жизни.

Вместо легкого трепета я почувствовала сильный пинок. Трей ахнул, откинув голову назад. Он широко улыбнулся.

— Это был он?

Я кивнула, слезы текли по моему лицу.

— Да.

— Ты пинаешься для папочки? Ты собираешься стать маленьким футболистом? — Трей держал меня за живот, уставившись на него с самой широкой улыбкой, которую я когда-либо видела на его лице.

Он никогда не называл себя папочкой, и от одного этого слова я заплакала еще сильнее. Я фыркнула, вытирая слезы.

Трей медленно встал и провел большим пальцем по моей щеке, вытирая оставшиеся слезы.

— Надеюсь, это слезы счастья, — прошептал он.

Я кивнула.

— Счастья.

Трей положил руки мне на лицо, встречаясь со мной взглядом.

— Прости меня за все, Моника. За каждую вещь, которой я мог тебя обидеть. Я очень долго и глупо ставил политические обязательства перед семейными. Мне потребовалось так много времени, чтобы понять, что ты для меня одна из самых важных вещей в мире, и я прошу прощения за то, что принимаю тебя как должное. Я обещаю, что никогда больше не буду так делать.

На моих глазах снова появились слезы. Я надеялась, что это всего лишь гормоны, потому что я не привыкла так много плакать. Даже от счастья.

— Ты не сделал ничего плохого, Трей. Ты всегда делал то, что считал правильным. Ты всегда делал то, что лучше для нас обоих, даже когда ты не задумываясь бьешь людей.

Он покачал головой, улыбнулся и продемонстрировал свои ямочки.

— Когда дело касается тебя, я не думаю, а действую. С того момента, как впервые увидел тебя, я знал, что больше никогда не будет никого. Ты моя навсегда.

— И ты мой навсегда, Трей.

Затем он сделал единственное, что можно было сделать. Трей наклонился и коснулся моих губ. Его губы говорили действиями больше, чем слова. Я хотела притвориться, будто мир растаял. Что все наши проблемы будут забыты, а мы сможем просто исчезнуть вместе. Навсегда. Но я знала, что это невозможно. Я знала, что нам скоро придется вернуться к реальности, и я определенно не хотела этого делать.

Глава 17

Трей

Выборы приближались, что означало начало кампаний клеветы. Каждый день, когда я приходил на работу, мне казалось, что нынешний демократический президент придумывает новую рекламу, выступающую против того, что делал папа будучи губернатором. Он никогда не упоминал напрямую ни меня, ни Монику в своей рекламной кампании, но я чувствовал, что оппозиция готова уничтожить нас, когда они усомнились в семейных ценностях Чапменов.

Мне нужно было уйти от всего этого. Было только одно место, куда я действительно мог сбежать. Место, которое было не так далеко, но там был человек, с которым я чувствовал необходимость поговорить.

— Я хочу увидеть Уильяма Чапмена.

Медсестры в реабилитационном центре узнали меня. Я проводил там все больше и больше времени. Здесь не было ни репортеров, ни камер, ни людей, которые задавали мне вопросы. Были только я и мой брат, а этого ни у кого из нас не было действительно долгое время.